Нашему изданию "Сибирь.Реалии" на днях исполнился год. А в самой Сибири я прожила, страшно сказать, больше полувека. Сюда были сосланы еще мои бабушка и дедушка, с этими местами связаны все мои самые хорошие и самые плохие (такова жизнь) воспоминания.
Забавно, что когда в былые годы мне приходилось за пределами Сибири знакомиться с кем-то и говорить, мол, я из Томска, частенько люди переспрашивали: из Омска? Омск, Томск, большая она, Сибирь, и в представлениях многих место это, скорее, мифологическое: медведи на улицах, нефть рекой, ссыльные, каторга, сибирский характер и вот это все. Есть и другие мифы о Сибири: скоро придут китайцы и ее захватят, или сами сибиряки вдруг вспомнят про областнические традиции и захотят отделиться от остальной России. Замечу, что оба эти представления равно далеки от истинных реалий, как и представления о медведях на улицах.
На самом деле сибирские реалии – они, конечно, сложнее и многообразнее мифологических о них представлений. И мы стараемся по мере сил именно про это многообразие жизни в Сибири и рассказывать. Но отдельно хотела бы в этой праздничной колонке сказать про явление, которое мне сегодня кажется самым знаковым и интересным, – локальный патриотизм.
Это когда люди на Алтае встают стеной на защиту родного леса, который вырубают нанятые местными олигархами черные лесорубы. Власти, силовики или открыто покрывают это уничтожение сибирского леса, или просто делают вид, что они ничего не замечают. А люди бросаются на технику черных лесорубов, встают перед ней живым щитом, устраивают посменные дежурства в лесу по ночам. В ответ – их дома жгут, им самим угрожают. А люди все равно идут и защищают свой лес. И говорят при этом вот так:
– Я как военный человек после окончания службы вышел на пенсию и приехал на родину жить. Просто жить. Однажды вышел на улицу и увидел, что под окнами родительского дома валят лес. Я там играл, купался – мы выросли в этом лесу. Лес – это моя жизнь, моя родина. И как это можно, на мою родину – с топором?! Но когда я приехал туда, то увидел пустырь. Я ходил по полям и у меня сердце кровью обливалось. Это как так?
Валерий Горбунов защищал свой лес до последнего. Его дом сожгли, а он с товарищами продолжал борьбу с черными лесорубами. И они отступили. Только вот сам Горбунов недавно умер от инфаркта.
Локальный патриотизм – это когда коренная жительница старинной красноярской слободы, которую сносят строители, устроила в своем собственном доме музей родной Николаевки. Она на руинах находит старые фотографии, предметы утвари, какие-то старые кувшины, утюги и картины. И вот уже соседи подключились к созданию музея, и посетителей с каждым днем все больше. Что-то манит людей в этот музей уходящей жизни.
"Я сама себя назначила Хранителем", – говорит создательница этого музея Галина Козлова.
Локальный патриотизм – это когда в Иркутске жителей города объединило движение "Фасадник". В свои выходные своими силами они реставрируют фасады старинных иркутских домов. Потому что в городском бюджете денег на это, как водится, нет, а старые деревяшки – это гордость и дух Иркутска. И вот уже сами жители этих домов присоединяются к волонтерам, и все чувствуют себя хоть немного хозяевами, если не всего города, так хотя бы своей улицы.
А жители красноярской деревни Тугач как-то случайно наткнулись в лесу на массовое захоронение. И поняли, что здесь лежат жертвы сталинского террора. Потому что, собственно, все обитатели этой деревни – потомки или сталинских зэков, или тех, кто их охранял. И вот эти люди объединяются и приводят в порядок кладбище, ставят там крест, а потом создают в своем Тугаче музей памяти жертв репрессий. "Чтобы все было по-людски", – говорят они.
Любовь к своей малой Родине – это когда жители расселенных в советские еще времена деревень находят друг друга в интернете и создают в сети свои сообщества: "Наше родное Старо-Шумилово", "Васильчуки"... И в этих сообществах они вспоминают прошлую свою жизнь, обмениваются старыми фотографиями, по памяти рисуют карту поселка, с указанием домов и подписями, кто где жил.
"Здесь время как будто остановилось: по субботам топятся баньки, в пекарнях выпекается свежий хлеб, а в реке плещется рыба. О прошлом мы с друзьями вспоминаем потому, что это были годы детства и юности, и все мы тогда верили, что скоро жить станет легче, что всех нас ждет прекрасное будущее", – говорит один из участников сообщества.
А жители деревень, затопленных и сожженных при строительстве Богучанской ГЭС на Ангаре, собираются вместе и отправляются на катере к тому месту, где когда-то стояла их Кежма:
– Мы шли по Ангаре, видели поселки, вернее, то, что от них осталось, в некоторых уже никто не жил. И к берегу подойти было уже невозможно: Ангара заросла. Капитан, помню, попытался подойти к острову Тургенев, где когда-то стояла деревня Заимка, и не смог. И все ангарцы – а было нас человек восемьдесят – кинулись на правый борт "Зари" (в какой-то момент даже показалось, судно перевернется) и запели, не сговариваясь, нашу ангарскую песню… Это и называется любовью к родине. Скажи простым людям, что они какие-то особые патриоты, – удивятся. Потому что это для них естественное чувство. И никакая идеология здесь ни при чем, – говорит одна из создательниц "Кежемского землячества" Любовь Карнаухова.
И этот локальный патриотизм обитателей Сибири (уверена, впрочем, что и в других регионах России есть ровно такое же явление) кажется мне куда важнее наносного казенного патриотизма и прочей "геополитики головного мозга". Этот патриотизм не надо путать с сепаратизмом, что любят делать наши власти, которые в любом проявлении местной самобытности, в любых горизонтальных связях, в любом неказенном, неофициальном движении усматривают опасность – не для страны, а для себя. Но на самом деле именно в этом локальном патриотизме, взаимной помощи, памяти о тепле, которым ты часто вопреки всему был окружен в родной деревне, на родной улице, в родном городе, и есть спасение. Для каждого из нас в отдельности. И для страны в целом. И наши "Сибирь.Реалии" прежде всего про это – про любовь к своему родному месту и про надежду, что место это, как бы все в жизни ни повернулось, всегда будет тебя согревать. И не важно, что в Сибири холодно.
Юлия Мучник – журналист
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
