Накануне Нового года журналисты Сибирь.Реалии пообщались с героями наших публикаций и постоянными экспертами об итогах 2024-го. Могут ли они назвать слово и эмоцию года? Что было трагичного и хорошего, что помогало держаться на плаву и давало надежду, расширился ли на третий год войны их горизонт планирования и чего они ждут от 2025-го?
Чтобы не пропускать главные материалы Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, инстаграм и телеграм
"Ко мне в Европу из России приехал дедушка, ему 93"
Андрей Захаров, журналист-расследователь. В октябре 2021 года Минюст РФ внёс Захарова в реестр СМИ – "иностранных агентов", а в декабре того же года он уехал из России из-за слежки. В апреле 2024-го в отношении него возбудили уголовное дело по статье о нарушении "иноагентского" законодательства, а 17 июля 2024 года МВД объявило его в розыск.
– Прошедший год я бы назвал "продолжением февраля 2022 года". Только в этом году со смертью Навального наступило окончание той эпохи, которую уже не вернуть, – эпохи нулевых и десятых. Это как люди в 1919-м смотрели на 1913-й. Если в конце 1917-го они еще могли ностальгировать по 1913-му и думать, что можно еще что-то вернуть, то в 1919-м, на самом пике Гражданской войны и того кошмара, который там был, уже стало понятно, что 1913-го уже не будет.
Собственно, наверное, в феврале 2022-го казалось, что 2013-й вернется и все это временно, но как раз со смертью Навального оказалось, что та эпоха закончилась. Это жирная точка. Это как последние корабли уходят из Крыма. И теперь мы живем в другой реальности, в другой нормальности. Меня все больше людей, в том числе на стримах, спрашивают: понятно, что пиздец, но мы хотим радоваться жизни, хорошо это или нет? Люди ведут свою частную жизнь и пытаются радоваться жизни в любой ситуации. Если после февраля 2022 года казалось, что невозможно жить и радоваться жизни, когда такое происходит, то сейчас без каких-либо коннотаций произошла нормализация этой ситуации. Люди вообще уходят от плохих новостей, либо они для них становятся фоном. Не у всех получается, кто-то из-за этого фрустрирован, но в целом трендом стала как раз нормализация этой ненормальной ситуации. Я в этом не вижу ничего плохого, просто другая эпоха.
Самое трагичное событие года – не думаю, что буду оригинален. То, что продолжается война и конца и края ей не видно. Смерть Навального, конечно. Еще, наверное, выделил бы блокировку YouTube в России. В этом нет жертвы человека, но мне кажется, последствия этого очень трагичны. Да, можно найти какие-то замены, провести танцы с бубнами, чтобы туда заходить. Но в целом. YouTube – это главная мировая библиотека, самая главная медиабиблиотека. И к ней сейчас закрывают доступ, потому что дедам кажется, что суверенный интернет надежнее и безопаснее. Вот это меня больше всего, наверное, возмутило.
А самое радостное событие – ко мне в Европу дедушка из России приехал. Дедушке 93 года. Учитывая возраст и сложную дорогу с пересадками, сколько это занимает времени… – он молодец. Первый раз приезжал в прошлом году, и это была его первая поездка за границу. И в прошлом году это тоже было самое радостное событие года. Каждый год, если будет приезжать, буду радоваться и говорить, что это самое радостное событие года.
Меня приободряют зрители, подписчики – им, прежде всего в России, важен контент, который я делаю. Мне пишут, благодарят. И ты чувствуешь свою нужность, прежде всего, для своей главной аудитории – для россиян. Когда ты фрустрируешь, чувствуешь свою бесполезность и тут получаешь сообщение от подписчика, это дает тебе силы. Еще помогает жить надежда в сердце. Когда в январе стояли очереди, чтобы поставить подпись за Надеждина...
В личном плане меня еще приободряли спорт, семья, природа и книги. Кстати, посоветую перечитать "Доктора Живаго", которого нам все время преподносили как интеллигента, который в эпоху бурь интересуется семьей, стихами, ему неинтересны все эти события. Советская критика его клеймила, потому что в великую эпоху нужно было участвовать в событиях, а не оставаться в стороне. Но на самом деле "Доктор Живаго" – это произведение о том, как продолжить человеческую жизнь, любить людей, творить в страшную эпоху. При этом исторические события все равно будут тебя захватывать, так или иначе, но ты будешь пытаться им сопротивляться на своем тихом уровне.
Про горизонт планирования. Я еще с 2022 года выявил себе формулу, что если есть планы на ближайшие полгода, то это уже здорово. И всем то же самое советую говорить себе. Хотя понятно, что люди фрустрированы отсутствием понимания будущего.
Я часто раньше жил в будущем, которое никак не наступает: вот сейчас что-то сделаешь, разгребешь, какое-то дело закончишь, наконец отдохнешь. Я думаю, что это многим свойственно. В этом году решил планировать, но не жить только будущим, которое потом может не настать. Поэтому благодарен этому году за то, что он был, несмотря на то, какой он был страшный.
Надеяться накануне Нового года нужно на то, что надежда не иссякнет. Прочитал недавно главное произведение болгарской литературы про восстание против турок 1876 года, против 500-летнего рабства. За год до этого в Болгарии тоже было восстание, которое, по сути, подняли интеллигенты. Крестьяне, обещавшие поддержку, с ними не вышли. Восставшим пришлось скрываться в лесах, их там поливало дождем, они падали в реку – полный кошмар. И с ними бродил будущий премьер-министр Болгарии Стефан Стамболов. Я ставил себя на его место. Ты что-то начинаешь делать, это не просто проваливается, это провалится с каким-то жутким треском, потому что тебя никто не поддерживает. И ты ходишь под дождем, мокнешь, мерзнешь, и никому это все не нужно. Я бы застрелился на его месте от отчаяния, от того, что все бессмысленно. А он как-то вывез. Вот, наверное, его поддерживала надежда. Если надежда есть, то она и поддерживает. Ну, и поддерживает то, что исторически, конечно, правда на нашей стороне.
"Столько ужаса, что его сложно запомнить"
Ксения Фадеева – глава штаба Навального в Томске, депутат Думы города Томска в 2020–2024 годах. В декабре 2023 года суд признал ее виновной по статьям об организации экстремистского сообщества и приговорил к 9 годам колонии и штрафу в 500 тысяч рублей. В июне 2024 года депутатские полномочия Фадеевой были досрочно прекращены. 1 августа 2024 года ее освободили в рамках обмена заключёнными между Россией и Западом.
– Год был тяжелый и мрачный, несмотря на личное радостное событие для меня, моей семьи, для людей, которые нас поддерживали, – наше освобождение. Но в целом год можно назвать одним словом – ужасный. И убийство Алексея в колонии, и продолжающаяся война, бесконечная человеческая мясорубка, теракт в "Крокусе"…
Я тогда была еще в томском СИЗО, утром после завтрака мы в камере включили телевизор и узнали про теракт. Мы все сидели, ухватившись за голову, и смотрели на этот кошмар. Я, мягко говоря, небольшой поклонник российского телевидения и новостей, но мы действительно не пропускали ни одного выпуска. Просто пытались как-то отследить, что происходит в текущем режиме. И это, конечно, чудовищная трагедия. Спецслужбы, которые должны были заранее предотвратить и выявить эту ячейку настоящих террористов, к сожалению, занимались чем-то не тем.
Нельзя не сказать про непрекращающиеся репрессии в России, посадки людей за антивоенную или антипутинскую позицию. Сроки стали гораздо более чудовищными, чем даже в начале войны. Раньше мы ужасались реальным срокам. Сейчас, когда человека с гражданской позицией ни за что сажают на пять лет, многие из нас думают, пять лет – ладно, еще ничего, сколько-то сейчас в СИЗО отсидит, там день за полтора, выйдет через три года еще молодым человеком. Привычными, к сожалению, сроками стали 10 и 15 и чуть ли не 20 лет.
Произошли и другие трагические события. Просто каждый день происходит столько ужаса, что его сложно запомнить. Если раньше в мирное время случалась какая-то катастрофа, например самолет разбился, это обсуждалось неделями, а то и месяцами. Сейчас из-за непрекращающегося потока кошмарных событий у нас просто немножко взгляд замылился.
В начале войны, когда я еще была на свободе, не верила, что война начнется. Думала, что все эти передвижения войск – просто игра мускулами, демонстрация силы. Первые месяцы у меня было ощущение, что это не продлится долго и вот-вот все закончится. К сожалению, я ошибалась. И, честно говоря, пока нет ощущения, что это в ближайшие месяцы закончится. Сейчас, мне кажется, стало все еще более непредсказуемо. Война же тем и ужасна, что это бесконечно раскручивающаяся спираль насилия.
Я этот год провожаю без сожаления и без особого трепета, без особой благодарности, потому что слишком много ужасных событий произошло. Я благодарна людям, которые приняли участие в том, чтобы нас освободить, обменять. Но опять же, наше освобождение – это такая частность… Нас же освободили не потому, что власть в России гуманизировалась или была широкая амнистия, а просто потому, что режиму было выгодно обменять нас на своих шпионов и киллеров.
И все остальные радостные события этого года: встреча с подругой, с которой долго не виделась. Что могу ежедневно спокойно разговаривать с близкими не по расписанию, а как нормальный человек с помощью мобильного телефона в любое время суток – это все крутится вокруг моего освобождения.
Если говорить глобально, то радует то, что сейчас происходит в Краснодарском крае. Я, конечно, не про загрязнение моря мазутом, а про реакцию людей, про то, как тысячи и десятки тысяч человек объединились, как со всей России едут помогать очищать берег. Уверена, что там сейчас разгребают пляжи от мазута, очищают птиц, люди с абсолютно разными политическими взглядами, но тем не менее они прекрасно смогли скоординироваться и работают вопреки неадекватной реакции государства, несвоевременной его помощи. Это мне дает надежду, что в России гражданское общество живо, оно просто находится в спящем, скукоженном, замерзшем виде.
Уехало-то меньшинство, то есть абсолютное большинство россиян осталось в России, в том числе и оппозиционно настроенных, и настроенных антивоенно. Они вынуждены как-то выживать и действовать. И экологическая катастрофа в Анапе очень ярко показывает, что, когда россиянам не грозит удар дубинкой по голове или уголовный срок за свою активность, они прекрасно объединяются и действуют сообща, ничуть не хуже, чем жители любых стран других, а может, даже лучше, эффективнее.
Помогала мне жить поддержка близких и друзей. Никто из друзей от меня не отвернулся. И, конечно, это поддержка незнакомых людей, которые просто заваливали меня письмами со всех городов России и из разных стран мира. Благодаря этим письмам и открыткам я ощущала, что не одна. Почти все мое свободное время в СИЗО было занято ответами на письма, буквально с утра до ночи. Три раза в неделю мне приносили огромные пачки. Пока мои соседки, обвинения которых не связаны были с политикой, смотрели в стену и переживали о том, как долго тянется время, я только успевала писать ответы. Какие-то люди писали один раз, выражали слова поддержки или присылали открытку своего города. Это тоже классно. Яркие краски там в дефиците, поэтому я очень любила всякие новогодние или с видами других городов открытки. С кем-то я вступала в продолжительную переписку и даже сейчас, уже находясь на свободе, продолжаю с ними общаться. Поэтому в каждом интервью, в каждом выступлении, призываю людей писать политзаключенным письма. Это безопасно, это никак не наказывается, если вы не пишете ничего радикального, не обсуждаете уголовное дело или политику.
Горизонт планирования у нас у всех поплыл, наверное, с 2022 года. У меня еще немножко раньше – с 2021-го, когда СМИ стали признавать иноагентами, нежелательными организациями, когда структуры, связанные с ФБК, стали признавать экстремистскими. Было непонятно: то ли они сейчас просто нас всех пересажают, то ли вне этих структур мы можем как-то жить в России и работать.
В начале войны у меня было уголовное дело, меня обвиняли по особо тяжким статьям, по которым грозило 12 лет заключения, поэтому никакой стабильности уже тогда не было. В заключении у меня горизонт планирования немножко увеличился. Может быть, все 9 лет я не просидела бы, но очевидно, как в ближайшие годы протекала бы моя жизнь, если бы не обмен. Сейчас планы на несколько недель.
Поскольку я являюсь частью российской оппозиции, российского гражданского общества, то понятно, что и моя личная судьба напрямую завязана на том, что происходит в России, с Россией. Такие режимы, как российский, могут жить годы, десятилетия, но и рушатся в один день. И зачастую довольно непредсказуемо. В 2025 году я хотела бы заниматься правозащитной деятельностью, возможно, помощью политзаключенным российским. И я, конечно, очень хочу вернуться, но понимаю, что сейчас это абсолютно невозможно. У меня есть внутренний российский паспорт, а загранпаспорт мне отказались выдавать, потому что я должна сидеть еще в колонии. Такая оригинальная формулировка. Недавно подала документы на серый паспорт, так называемый travel document, то есть документ, который мне позволит просто перемещаться между странами.
Накануне Нового года вообще всегда хочется на что-то надеяться. Мне бы очень хотелось надеяться, что в России ситуация кардинально изменится, война закончится навсегда, политзаключенные выйдут на свободу, виновные в этом всем кровавом кошмаре начнут нести свое заслуженное наказание. Но не думаю, что в ближайший год это все произойдет. Я читала результаты опросов ВЦИОМ, сразу делаем поправку на их "объективность", но тем не менее даже по ним чуть ли не больше трети россиян загадали бы Деду Морозу окончание СВО. Там, правда, формулировка вопроса была довольно хитрая: через слеш "победа в СВО", "окончание СВО", "возвращение близких с СВО" и все это в куче. Я думаю, что российское общество устало от войны, и, конечно, хочется, чтобы все это закончилось, жизнь нормализовалась, появилась хоть какая-то стабильность.
"Самое емкое слово на букву П"
Дима Зицер, доктор педагогических наук, директор Института неформального образования INO, основатель и директор школы неформального образования "Апельсин". Уехал из России в 2022 году. В 2024-м в отношении него возбудили уголовное дело по статье о "фейках", а в июле российский суд заочно его арестовал. Зицер не является гражданином России. Когда в 1990-м его семья переезжала из Санкт-Петербурга в Израиль, Зицеров лишили гражданства СССР.
– Невозможно одним словом охарактеризовать прошедший год, потому что нецензурную лексику вы не публикуете. Это п…ц. Кажется, что это подходит к позапрошлому году и к прошлому году, но, оказывается, это суперемкое слово, оно не устаревает, к сожалению.
Если, скажем, два года назад была пусть малюсенькая, но надежда на то, что мы говорим о каких-то ужасных событиях, но конечных, то сейчас, говоря словами Юлия Шевчука, моя надежда умерла. Сейчас мы понимаем, что никаких положительных изменений в ближайшее время абсолютно не стоит ждать. Ситуация усугубляется во всех смыслах.
Самым радостным событием для меня стала моя поездка в Киев и в Одессу в апреле. Очень круто, что у меня это получилось. Я не знаю, почему я не поехал раньше. Моя мама из Прилук, а папа – из Одессы. И, конечно, каждое лето я проводил там. Для меня Украина и то, что в Украине происходит, это сейчас приоритет номер один. С начала полномасштабного вторжения, пока не оказался в Украине, я физически просто не мог вдохнуть. Я из тех людей, которые безоговорочно принимают на себя ответственность за то, что происходит. У меня было ощущение предательства, притом что я даже не российский гражданин, но так или иначе я в России работал, работал много и глубоко, значит, вероятно, сделал не все или сделал не так. Я физически был в совершенно измененном состоянии, очень-очень плохом. После поездки как-то заново обнаружил свое место в мире.
Если говорить о трагических событиях, то это протянутое трагическое событие, что во главе страны, которая в списке важных для меня стран, стоит нацистский ублюдок, я имею в виду Путина. Трагическое событие, что он все еще жив и что он все еще у власти.
Трагическое событие, к моему огромному сожалению, тоже протянутое во времени, что люди устают от повестки, устают от войны, что понятно по-человечески, но для меня и вообще для того, что происходит, и для Украины, это очень-очень тяжело. Здесь как раз можно использовать то самое емкое слово на букву П. Трагические события происходят раз в несколько дней. Каждая бомбардировка Одессы, каждая бомбардировка Кривого Рога, каждая бомбардировка Киева, понимаете? Каждая! Просто они не прекращаются. И выделять в этом смысле какое-то одно событие я бы не стал точно.
За что благодарен этому году? Я скорее благодарен близким, а не этому году. Благодарен за поездку в Украину, за то, что закончил книгу "Любовь в условиях турбулентности", в январе она должна выйти. В этом году меня поддерживали именно близкие и моя работа. Я на связи с очень большим количеством людей в мире. Я говорю с ними об Украине, об Израиле, где сейчас и нахожусь, и это важный момент. Один из принципов, как это пережить, как раз в моей книжке есть. Помогать всеми силами, помогать тем людям, которым нужна помощь. Это парадокс, но это поддерживает. Когда ты понимаешь, что даже одному конкретному человеку, а в моем случае таких людей сотни, ты чем-то помог. Это прозвучит немного пафосно, но мне кажется, что надо просто взять лист бумаги и ручку и написать, чем конкретным и прикладным мы можем улучшить хотя бы немножко сегодняшний мир.
Это звучит в устах филолога по первому образованию, педагога и режиссера по второму, странно, но я с начала полномасштабного вторжения художественную литературу почти не читаю. Прочел только "Наследие" Сорокина. И хорошо сделал.
Горизонт планирования, конечно, сузился максимально, но зато можно по-честному продолжать жить. То есть ты думаешь сейчас не о том, что произойдет через год или два. А о том, что ты сделал сегодня. Может быть, что ты сделаешь завтра.
Извините, сейчас будет пафосно, но когда понимаю, зачем я живу сегодня, зачем в принципе я живу, то это безусловно помогает оставаться на плаву. Еще очень важная категория, в первую очередь, конечно, по отношению к русскоязычным людям, это категория покаяния. Оно дает некоторую минимальную надежду.
"Прощаюсь с иллюзиями"
Татьяна Лазарева, телеведущая. В июле 2022 года ее включили в реестр "иностранных агентов". В этом списке также есть ее бывший муж, телеведущий Михаил Шац. Они оба уехали из России после начала полномасштабной войны в Украине. В октябре 2024 года МВД России объявило Татьяну в международный розыск. 24 декабря Второй западный окружной военный суд заочно приговорил ее к шести с половиной годам колонии по делу об "оправдании терроризма".
– Очередной сложный год. Простых годов нам уже не достается в последнее время. Сейчас испытываю очередное разочарование от того, что ничего за этот год глобально лучше не стало. Прощаюсь с иллюзиями, что мы сейчас тут все изменим, война закончится, Путин сдохнет, все умершие герои оживут. Судя по моим друзьям, по моему кругу общения, по их новогодним подытоживаниям, вокруг очень много уныния. У людей как будто бы кончились силы, какая-то всеобщая усталость.
Будто бы силы были только на то, чтобы преодолеть какие-то сложности, с которыми ты вдруг неожиданно столкнулся в эмиграции: с переездом, с поиском работы, со сменой своего статуса, с поиском образования для детей, возможности общаться с теми, кто остался. И когда мы, уехавшие, решили все эти свои проблемы, казалось бы, можно выдохнуть, успокоиться, тебя будто прибивает мысль, а как же так получилось, что я вот не хотела здесь жить, а теперь вынуждена? Идет очередная переоценка того, чего достиг. И это совсем не то, на что ты планировал потратить год своей жизни.
Год начался с потери нашего самого главного героя – Леши Навального. Это был такой сильный удар, от которого сложно было оправиться. Но, пожалуй, самое ужасное, что не отпускает, – это то, что война продолжается.
Заочный приговор, объявления в международный розыск на меня никак не действует в плане эмоций. Может, это кому-то и кажется драматичным, но не мне. Оно все логично, в общем-то. Я когда еще только была объявлена иностранным агентом, понимала, к чему это приведет, и сразу же не стала ставить эту обязательную плашку. Не думала, что это дойдет до терроризма, но примерно понимала последствия. Они меня могут заочно даже расстреливать, все что угодно заочно со мной делать. Я живу за границей.
Если говорить про радостные события, это, конечно же, обмен, выход на свободу политзаключенных. Это то, что мы действительно ждали, ждали и оно случилось. Это как чудо, на которое ты не имел права рассчитывать.
А из личного – моя дочь Соня носит ребёночка и скоро нам родит внучку. Можно готовиться уже переходить в новый статус – статус бабушки.
Держаться на плаву помогали люди, которым можно написать, что я не справляюсь, и получить поддержку, помощь. Круг моих знакомых, близких и друзей – все, как правило, в достаточно сложной ситуации. Но находим силы поддержать другу друга.
Я, честно говоря, вообще не склонна разделять все датами. Благодарна году за то, что он кончился и будет другой, которому тоже потом впоследствии буду благодарна, что он прошел и закончился. Благодарить нужно все уроки жизни. И не только раз в год, а постоянно.
Как и у многих, у меня изменился горизонт планирования. До войны это был год. Сейчас это, наверное, месяца два-три. Я знаю, что примерно буду делать в марте. Но когда меня спрашивают, у вас есть свободное время в апреле-мае, я пас. При этом есть какие-то дела, которые планирую на этот год в целом. Но я допускаю мысль, что все может измениться в любой момент. Это просто нужно принять и сказать, ну, да, теперь так. Пожалуй, это то, чему жизнь научила нас после начала войны. Если мы хотим выживать и жить дальше, мы должны принимать мир таким, как он есть. Значит, новые задачи будем себе ставить.
Надеяться, на мой взгляд, можно только на себя. Я не из тех, кто говорит, что надежда умирает последней. Лучше бы она умирала первой. Тогда бы мы ни на что не надеялись, не надеялись на наш вечный русский авось, а шли бы и делали что-нибудь. Когда надеешься на себя, гораздо легче жить на земле, чем в надежде на то, что кто-то тебе придет и поможет.
"Я никогда не мечтал увидеть Париж"
Андрей Амонов – дорожный рабочий из города Мирный республики Якутия – в сентябре 2022-го был мобилизован и сбежал из части в Улан-Удэ, не дожидаясь отправки в Украину. С несколькими пересадками он улетел в Казахстан, где скрывался два года. В октябре 2024 года вместе с пятью другими российскими военными, дезертировавшими из армии и уехавшими из России, получил европейские въездные документы. Сейчас все они находятся во Франции и подали прошения о предоставлении им политического убежища. В России Андрей объявлен в розыск по уголовному делу за дезертирство.
– Начало года я охарактеризовал бы как уныние, недоверие. Май, когда в мой день рождения меня задержали на съемной квартире, – пустота, страх. Думал, меня депортируют в Россию. Лето – это надежда. Конец года – безопасность и свобода. Одним словом описать этот год никак не получится, к сожалению.
11 октября я прилетел в Париж. Вот самое радостное событие с начала войны. Я и еще пять человек – мы первая группа российских дезертиров, которым разрешили въехать в Европу. Даже когда получал документы проездные, до последнего не верил, что все получится. До этого в сентябре пытался уехать из Казахстана, но не выпустили. Не могу рассказать почему – это конфиденциальная информация. Там очень сложный механизм, очень много времени ждали бумаги. Было такое, что руки опускались. Идет бесполезная война. Никаких изменений нет. Ни туда ни сюда, нет каких-то хороших перспектив.
За два года в Казахстане было очень много обещаний от различных групп, организаций. И все время не получалось. Я уже потерял надежду. Но меня сильно поддержал правозащитник из Казахстана Артур Алхастов. Он меня постоянно подбадривал, говорил, что все получится. Это было очень сложное время, которое я буду вспоминать всю жизнь. Это было невыносимо. Я сидел один в квартире, старался никуда не выходить, потому что у меня клеймо "дезертира", боялся, что задержат, потому что нахожусь в России в розыске. В мой день рождения ко мне в квартиру, которую снимал, пришли казахстанские полицейские и задержали меня. Но через несколько часов благодаря Алхастову отпустили.
Работал неофициально, где придется. Почти ни с кем не общался. Я либо просто сидел, либо смотрел аниме и корейские дорамы. Первое время интересовался новостями, а потом понял, что загоняю себя в яму. Всегда показывают что-то плохое. У меня сразу начинала болеть голова во время новостей. И год назад перестал их смотреть.
Но это не значит, что я не знаю, что происходит. Недавно в Якутске произошла очень трагичная для меня ситуация. Взяли людей, которые отказывались воевать, закрыли в помещении и там случился пожар. Пять человек погибли и семь пострадали. Я никого из них не знал. Но для меня произошедшее дико. Когда услышал об этом, подумал, что легко мог быть на их месте: я – дезертир, отказник, сам из Якутии. Это очень страшно.
Я никогда не мечтал увидеть Париж. Мне самое главное было, чтобы вылететь в безопасное место, чтобы меня приняли. Когда прилетел сюда, пять дней ходил по всему городу и не мог отойти от красоты Парижа. Вбивал себе в гугл-карту маршрут и ходил по всем достопримечательностям. Внутрь, конечно, не заходил. Но снаружи Лувр, эту их башню видел. Красивый город, мне нравится. Больше всего удивило дорожное покрытие. Это профессиональное, я раньше работал дорожником.
Сейчас у меня радикально изменился горизонт планирования. Раньше я планировал где-то на год. Когда объявили в феврале эту крупномасштабную войну, я был в командировке в тайге, связи не было. Только 26 февраля узнал, что произошло. До этого хотел в Корею или Японию поехать в отпуск, планировал сделать зубы. Копил деньги. Но после объявления войны не стал их тратить. Непонятно стало, какие времена начнутся. И эти деньги мне пригодились потом, смог уехать в Казахстан. Теперь я уже планирую на пять лет вперед. За год хочу выучить язык, чтобы нормально разговаривать. Пока я только в начале изучения. Могу общаться на бытовые темы. Сложно, потому что меня учат французскому языку на английском, который я знаю базово из фильмов. Я до 17 лет мог свободно разговаривать на одном языке – якутском.
Надеюсь, в начале весны начну работать. Тут нет такого, как в России, что пока не сдашь экзамен на знание языка, тебя не возьмут на работу. Нужно лишь, чтобы тебя понимали, и ты хотя бы что-то понимал. Надеюсь, через два или четыре года получу гражданство Франции. Обоснуюсь здесь, хочу купить дом и, может быть, вино тут делать. А пока с другими российскими дезертирами мы создали проект "Прощай, оружие", который помогает таким же, как мы. Надеюсь, что в следующем году мы поможем переехать в Европу и другим отказникам.
Если ваш близкий человек думает идти на войну, любым способом уговаривайте его этого не делать. Я не надеюсь, что в следующем году произойдет урегулирование конфликта в Украине. Я вижу, что становится только хуже. И новые законы, которые принимают в России, направлены на продолжение войны. Поэтому надеяться мы можем только на себя и свое упорство.
"Мы теперь как люди, пережившие страшную катастрофу"
Елена Трифонова, автор и редактор интернет-журнала "Люди Байкала". После начала войны уехала из России.
– Какой эмоцией и каким словом охарактеризовали уходящей год? Наверно, это выгорание и усталость. Все очень устали, и оставшиеся, и уехавшие. Устали от ужаса и бесконечного напряжения. И все отчаянно ищут источник сил и новых ресурсов.
Я бы охарактеризовала этот год не словом, а фразой. Помните, в первый год войны мы всё время спрашивали себя и друг друга: "Как это, б…, возможно? " В этом году из этой фразы исчез знак вопроса. И теперь осталось только: "Это, б…, возможно!"
Первый год войны я помню, как сквозь туман. Наверное, так работает травма – происходящее со страной, с Украиной и с нами было настолько чудовищным, что невозможно было в это поверить. И одновременно было очень много иллюзий. Казалось, это не может быть надолго и поэтому от нас всё ещё что-то зависит: если мы все встанем и не будем молчать, это закончится быстрее. Поэтому мы не имеем права поступать иначе. Мы с коллегами уезжали из страны "на пару месяцев". Но пара месяцев превратилась в годы, и неизвестно, когда они закончатся. Это надолго.
Но я по-прежнему думаю, что мы не имеем права молчать. Мы уехали ради того, чтобы работать, и нужно продолжать это делать, описывать происходящее. А происходящее как-то больше не вызывает шока и ужаса. И люди к нему привыкают. Я хотела сказать, что происходит нормализация зла, и мы все становимся к нему нечувствительны, но это не так. Мы научились в нём именно выживать, потому что мы живые, и жизнь и свет всё равно победят. Просто не сейчас, и нужно набраться сил и терпения, чтобы победить тьму.
Помогало жить и держаться на плаву, успокаивало, то же самое, что и в первый год войны и всегда, – люди вокруг. Чем хуже всё вокруг, тем больше хороших людей встречается. У нас потрясающая редакция, и журналисты сами не до конца понимают, насколько ценно всё, что они делают. Оценивать мы сможем потом, когда этот этап истории закончится.
Но сейчас в независимых медиа нет случайных людей. Остались только те, кто работает потому, что иначе не может. Наша работа даёт нам смысл и силы справляться. А еще наши читатели и наши герои. Когда нашим героям звонят "сверху" и предупреждают, что с нами нельзя разговаривать, а они все равно разговаривают – это очень поддерживает. И когда благодаря нашим публикациям что-то меняется к лучшему – тоже. Или когда читатели пишут, что наши публикации – это единственный "лучик света" для них.
Самое драматичное событие года – это смерть Навального. Я помню, как тяжело мы все это переживали, это было личное горе. В эмиграции его можно было хотя бы выражать публично. А в России нельзя даже этого. И наши читатели присылали нам фотографии цветов, оставленных в парках на лавочках, около бывшего штаба Навального, на снегу у реки. И мы публиковали эти фотографии, чтобы сделать это горе видимым, показать людям что таких, как они, – много.
Потом был теракт в "Крокусе". Мало того что само по себе это было чудовищно и количество жертв больше, чем в "Крокусе", было только в Беслане, чудовищной была реакция властей. Нам еще раз показали, что теперь насилие силовиков и пытки легитимизированы. Подозреваемых в совершении теракта пытали, одному из них отрезали ухо, и записи были опубликованы. Нам показали, что теперь силовикам так можно. И за этим последовала кампания по травле мигрантов.
Было совершенно безумное признание экстремистским несуществующего "ЛГБТ-движения". Потом военные действия перешли на территорию России и встретили украинское вторжение обычные 18-летние срочники. И туда перебросили северокорейских солдат – новых союзников России. Только вдумайтесь: северокорейские солдаты умирают, отбивая российские сёла у украинцев. А под занавес года российские ПВО сбили пассажирский самолет, выполнявший рейс Баку – Грозный.
Из радостного для страны я не могу вспомнить ни-че-го. Радости теперь – удел частной, маленькой жизни. Я искренне радуюсь каждому нашему большому и яркому тексту. Таких было много, к счастью. Мы теперь как люди, пережившие страшную катастрофу, которые заново учатся ходить. Только мы заново учимся радоваться каким-то совсем маленьким вещам и ценить их.
Благодарна этому году за то, что мы все стали, я думаю, сильнее, взрослее и умнее. Мы приобрели опыт, который мало у кого есть. Ведь нам пришлось эмигрировать и одновременно выстраивать работу редакции, которая находится в разных странах. Разбираться сразу в нескольких налоговых системах, осваивать кучу новых инструментов, настраивать процессы. В этом году стало понятно, что это получилось и мы всё-таки справились. Адреналин, на котором мы работали сначала, закончился. Закончилось второе и третье дыхание. Теперь нас держат системные процессы, которые удалось выстроить. Пожалуй, для нас как редакции и для меня лично – это главный итог.
Теперь, наверное, мы привыкли жить в узком коридоре планирования. Я знаю, что в следующем году мы будем работать. И это офигенная стабильность. На что всем нам можно надеяться накануне Нового года? Я бы хотела сказать – на чудо, но это будет неправдой. Не надо на него надеяться. Давайте надеяться на себя и друг на друга. Спасибо, что вы есть и работаете, коллеги! И спасибо всем, кто нас читает, – на них и надежда!
